Perusta, 11 апреля 2012 ( редакция: 10 ноября 2018 )
В свои девять лет Антоша не знал, что такое смерть. Бабушки и дедушки ушли в мир иной еще до его рождения, отец затерялся где-то в бесконечных дальних командировках, а других родственников, кроме тети, у них с мамой не было. Соседи и знакомые жили-здравствовали, так что, как люди умирают, Антоша видел только в кино. Но ведь артисты в одном фильме умрут, а в другом воскреснут. Наверное, и в жизни так же, думал Антоша. Поэтому, когда мама, разделывая на закуску скользкую селедку, сказала сестре: «Говорят, месяц максимум. Больше не протяну», Антоша пропустил эти слова мимо ушей. Но тетя Валя громко заплакала и налила себе полный стакан.
Пила она, как всегда, смешно зажимая нос двумя пальцами. Мама чуть пригубила и, тоже разрыдавшись, потянула к себе привыкшего к частым бабьим застольям сына: «Антохин, как же ты будешь без меня-то? Валю слушайся...».
Мальчик не понял: «Ты что, умрешь?». «Умру, миленький, умру...», - ткнулась она ему в рубашку мокрым от слез лицом. «Как папа?».
Мама вдруг подняла голову и пристально посмотрела ему в глаза: «А наш папа не умер...». Антоша округлил глаза: «Не умер?!». «Нет, - замотала головой мама. – Обманула я тебя, прости! Жив папка...».
Антоша заметил, как вытянулось лицо у захмелевшей тети Вали. «И где же он?». Взяв Антона за воротник рубашки, мать зашептала ему в лицо водочным духом: «В церкви он служит. Помнишь, мы на Пасху ходили свечки ставить? Там еще батюшка был весь в таком золотом. Это он, твой отец. Отец Владимир. Ты же Владимирович? Ну вот, это он».
Антоша застыл, не веря своим ушам, а мама продолжала, отмахиваясь от дергавшей ее за рукав кофты сестры: «Мы поссорились, когда ты родился, расстались... Но он тебя любит, даже крестил тебя маленького. Если будет страшно без меня, ты прямо к нему иди. Он поможет. Это же папка! Только смотри, не рассказывай никому...».
Мама снова зарыдала, тетя Валя бросилась наливать ей воды, а Антоша пошел в свою комнату осмысливать услышанную диковинную новость.
*
...На похороны его не взяли – мальчик и без того еще не оправился от вида никак не желавшей просыпаться утром мамы. Поминки давили горестной скукой: та же водка, те же слезы... Антон накинул пальтишко и вышел во двор. «Ты куда?», - окликнул его друг Витек. «К отцу», - хотел ответить Антоша, но спохватился: мама ведь велела никому не говорить. Молча побрел по слякотному тротуару.
До храма было неблизко; пока Антон дошел, уже стемнело. За ажурными окнами, отражаясь в позолоте, горели десятки огней. Поднялся по ступенькам и шагнул внутрь. Из-за спин молящихся увидел того самого священника: так это он, значит, его папа? И верилось, и не верилось. Но детское мышление взяло верх над сомнениями. В подавленном печальными событиями сознании словно вспыхнула яркая свеча: «Вот это да! Папа – поп! У кого еще такой отец? Да ни у кого...».
Антоша смотрел, как служит священник, и мечтал: вот вырасту и тоже буду попом. Устроюсь в эту же церковь работать вместе с папой. Он же, как артист: вон сколько народу послушать его ходит! И одежда нарядная, как у артиста. Да, хорошая у папки работа!
Служба закончилась, люди стали расходиться. Антоша думал, что отец выйдет вместе со всеми, но он скрылся в дверях за иконами. Не раздумывая, мальчик пошел вслед за ним.
В небольшой комнате, уже без золоченой одежды, священник ставил чайник на электрическую плитку и очень удивился Антоше: «Ты зачем сюда пришел? Сюда никому нельзя». «А мне можно», - мягко, с намекающими на некую тайну интонациями, произнес Антоша и подумал: «Надо осторожно ему сказать, а то вдруг у него сердце заболит, как у нашего завуча». Батюшка присел на стул, внимательно посмотрел на отрока: «Хорошенькое дельце! Тебя как зовут?». «Антон», - так же прямо глядя в глаза, четко произнес мальчик и добавил с нажимом: «Антон Владимирович». Священник сдержанно улыбнулся и протянул руку: «А я – отец Владимир». «Я знаю, что отец, - улыбнулся Антоша, рассматривая огромный крест поверх рясы. – Мама мне сказала». «А где твоя мама?». У Антона словно оборвалось что-то в груди: целый день не плакал, а тут резко свело скулы. Всхлипнув, он шагнул к священнику: «Мама умерла... Ее уже похоронили... А дома тетя Валя с соседями поминки празднуют...».
Отец Владимир опешил и растерялся: «Да, да, я тебя понимаю, маленький мой. Прости. Господь тебя не оставит. Молодец, что пришел в храм...».
Он ласково полуобнял несчастного мальчика, а тот повторял, не переставая: «Папа, папочка...». «Ну, ладно, ладно...Только я тебя прошу: называй меня батюшкой, - зашептал отец Владимир на ухо Антоше. – Священников не называют папой, в церкви так не принято. Договорились?».
Сглатывая слезы, Антоша кивнул, радуясь, что все разрешилось само собой. «И на «ты» можно говорить?», - спросил он, шмыгая носом. «Ну... говори, - чуть помедлил отец Владимир. – Тебе можно. Только не забывай «батюшка» добавлять. Или «отец Владимир».
«Батюшка, а сколько тебе лет?». «Тридцать один». «Как маме...», - словно сделав какое-то радостное открытие, просиял мальчик.
...Когда он вернулся домой, тетя Валя уже спала. Голодный кот Патрик жалобно мяукал – видно, ему так ничего и не перепало с поминального стола.
Раздеваясь, Антоша достал из нагрудного кармана сорочки иконку – подарок папы-батюшки. Лег в кровать и стал представлять, как он ведет в храм маму – за руку. Подводит к отцу Владимиру и говорит: «Мама, батюшка! Помиритесь!». Они обнимаются, целуются, а Антоша стоит рядом со свечой в руке. Потом вспомнил, что мамы больше нет, и уткнулся лицом в подушку...
*
Утром Антон первым делом проверил, жива ли тетя Валя. Принес по ее просьбе воды из-под крана и стал собираться в школу. Все шесть уроков просидел как на иголках и, едва прозвенел звонок, со всех ног бросился в церковь. Однако двери храма были закрыты. «Теперь до вечера, - сказала подметавшая двор старушка. – Батюшка уехал». «А где он живет?», - спросил Антон, готовый мчаться к нему даже на край земли. «За городом. А сейчас матушку в больницу повез зуб дергать».
Слово «матушка» неприятно резануло слух. Антоша догадался, что речь идет вовсе не о папиной маме, его бабушке – она-то как раз умерла, это мальчик знал точно. «Наверное, они с мамой очень сильно поссорились, - решил он, - раз папа на другой тете женился».
Уныло он бродил вокруг храма, бросив у ограды ранец. В сумерках во двор въехала машина, из нее вышел отец Владимир с молодой женщиной в черном платке. «Матушка», - понял Антон. Священник покосился на мальчика, что-то тихо сказал своей спутнице. Старательно глядя под ноги, они поднялись по ступеням храма. Антон выждал в отдалении и тоже прошел внутрь. Отца там не было – наверное, пошел в свою комнату. Матушка в полумраке читала расписание служб и даже не посмотрела на Антошу.
Мальчик бродил по пустому храму, изучая лики святых и размышляя, как ему подойти к отцу. Наконец придумал. Сбегал за ранцем и, на ходу вынимая дневник, вошел в ту самую комнату. Отец Владимир за столом что-то наливал в маленький пузырек. «Здравствуй, батюшка, - протянул ему дневник Антоша. – Распишись, пожалуйста!».
Священник поставил пузырек, откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. Что-то тут было не так. «Лариса!», - позвал он. Матушка, на ходу заправляя под платок выбившуюся прядь, подошла к алтарю и встала у двери: дальше женщине заходить нельзя.
«Да... Где бы нам поговорить? – пробормотал отец Владимир. – Ну, пойдемте, что ли, в трапезную».
Там, за покрытым клеенкой столом, батюшка снял очки-велосипеды, и, покосившись на жену, мягко спросил у Антоши: «Значит, я твой папа? А ты это точно знаешь?».
*
Тетя Валя удивилась, когда вместе с Антоном в квартиру вошла какая-то женщина. Тетя забеспокоилась: не украл ли чего пацан? Шастает где-то голодный весь день...
«Можно с вами поговорить?», - вежливо обратилась к ней гостья. Тетя Валя провела ее на кухню, а Антон сел играть с Патриком. Из-за закрытой двери кухни до него доносились обрывки фраз: «Пила она последний год... Шутка ли – запущенная онкология! А как родную сестру не поддержать? Ну, мы с ней вместе, конечно... Антоша у нас умница, в пять лет читать и писать научился. Люся, когда мужу передачи носила, всегда от него листок с каракулями вкладывала. А потом перестала – ни к чему сыну знать... Вот и объявила: умер, мол, папка... Не знаю, что на нее нашло с батюшкой-то. Глянулся ей, видно... Вы уж не держите зла – ребенку надежда нужна, без нее не прожить. А вообще я согласна: попадет в добрые руки – человеком станет...».
Матушка ушла, на прощание погладив Антошу по стриженой голове. Тетя Валя на кухне сливала остатки вчерашней водки и горестно вздыхала. Обернувшись, сквозь слезы посмотрела на вошедшего мальчика и подняла стопку: «Ну, значит, есть Бог-то... Берет тебя отец Владимир к себе. Помянем мать: добрая была женщина и чутье у нее, видно, было на хороших людей. Жаль только, с мужем промахнулась...».
«Как это промахнулась? – удивленно подумал Антоша, радуясь, что так быстро и неожиданно свершилась его мечта. – Очень хороший муж. Красивый, нарядный. Мама молодец. Жаль только, раньше мне про него не сказала, я бы их помирил».