Семейной жизни поэта сопутствовали материальные трудности, протекавшие отчасти и из-за необходимости платить карточные долги. Во времена Пушкина мода на азартную карточную игру распространялась в русском обществе подобно эпидемии. Казино и рулетка были запрещены в пределах Российской империи. Секретная полиция держала под неусыпным наблюдением дома, служившие центрами карточной игры. В полицейском списке картежников за 1829 год на первом месте был граф Ф.Толстой-«Американец», на 22 месте – друг Пушкина Нащокин, «игрок и буян».
Играя, Пушкин чаще всего оставался в проигрыше. Вступая в брак, Пушкин дал зарок не садиться за карточный стол, но успел избавиться лишь от части долгов. После всех расчетов он остался должен Жемчужникову и Яковлеву 11 000 рублей по векселям. Освобождаясь от карточных долгов, Пушкин все больше запутывался в сетях ростовщиков. Имения же были заложены и не приносили доходов.
Еще перед женитьбой поэта Е.М.Хитрово собиралась устроить его при дворе: «...Я уверена, из того, что я знаю о мыслях императора относительно вас, что если бы вы пожелали какое-либо место, близкое к нему, вам его дадут. Может быть, этим не следует пренебрегать – это со временем приведет вас к независимости в ваших денежных делах и в вашем отношению к правительству..»
На это предложение Пушкин ответил: «С Вашей стороны очень любезно, что Вы принимаете участие в моем положении по отношению к Хозяину. Но какое же место, по Вашему, я могу занять при нем? Я, по крайней мере, не вижу ни одного, которое могло бы мне подойти. У меня отвращение к делам и к «бумагам» ( des boumagui), как говорит граф Ланжерон...»
Пушкин был взят на государеву службу летом 1831 года для написания официальной истории Петра Великого. В связи с поступлением на службу, он был произведен в титулярные советники. Поэт занял ступень IX класса с окладом 5 000 рублей ежегодно с правом на обращение «Ваше благородие». Но этих денег было недостаточно для спокойной семейной жизни.
Пушкин надеялся, что его литературный труд принесет достаток в семью, но за весь 1832 год Пушкин не подготовил к печати ни одного крупного произведения. В письме П.С. Санковскому он пишет: «...Вдохновение так и не пришло, в течение последних двух лет я не написал ни одного стиха – и вот почему мое доброе намерение преподнести вам свои несчастные стишки отправилось мостить ад».
Пушкин пытается снова и снова решить свои финансовые проблемы. Он мечтает перезаложить 200 кистеневских душ, и думает получить за них 10 000 рублей. Но для получения денег требовалось свидетельство о том, что наделы кистеневских крестьян составляют не менее пяти десятин на душу. Оказалось, что у малоземельных болдинских крепостных на душу приходится немногим более двух десятин, и Опекунский совет в ссуде отказал. Нащокин, которому Пушкин поручил операцию по перезалогу сельца Кистенева, сообщил: «Тебе остается два средства: либо выпросить у отца чтобы он дал до тысячи десятин, или свидетельство вместо чем на двести душ - на сто девять душ, на которое число земли у тебя достаточно».
Тогда же поэт решается продать в казну гончаровскую семейную реликвию - бронзовую статую Екатерины II. Прадед Натальи Николаевны некогда получил разрешение поставить в своем имении «Полотняный завод» памятник императрице Екатерине II». Памятник этот был отлит из бронзы в Пруссии берлинским скульптором. Но императрица скончалась, и памятник был погребен в подвалах усадьбы.
После свадьбы Пушкин обращался в письме к Бенкендорфу с надеждой, что правительство сможет купить статую и привез ее в Петербург, на Фурштатскую улицу, во двор дома Алымова. Князь П.М. Волконский тогда не счел возможным приобрести «бронзовую бабушку».
После смерти деда Афанасия Николаевича осенью 1832 года Наталья Ивановна, его дочь, передала управление наследством старшему сыну Дмитрию. Молодой и неопытный в делах, Дмитрий Николаевич, получил с имениями и полуторамиллионный долг и дорогостоящие процессы по Усачевскому делу. По семейному соглашению права на бронзовую статую Екатерины II перешли к Наталье Николаевне. Пушкин возобновляет хлопоты о продаже.
Из письма Н.Н. Пушкиной к князю П.М. Волконскому от 18 февраля: «Князь, я намеревалась продать Императорскому двору Бронзовую статую, которая. Как мне сказали, стоила моему деду 100 тысяч рублей и за которую я хотела бы получить 25 000. Намериваются ли еще купить эту статую, или сумма, которую назначил мой муж, кажется чрезмерной? В последнем случае, нельзя ли было бы оплатить нам, по крайней мере, стоимость материала, из которого сделана статуя, то есть стоимость бронзы, а остальное выплатить когда и как Вам будет угодно».
Князь Волконский ответил, что Кабинет Его Величества в настоящее время испытывает недостаток в средствах и потому не имеет возможности истратить на приобретение статуи столь значительную сумму. И эта попытка поправить свои финансовые дела не увенчалась успехом.
А. Ф.Смирдин предложил поэту подготовить к печати полное издание «Евгения Онегина» в одном томе, но с условием, что Александр Сергеевич в течение трех лет не будет переиздавать свой роман полностью, или в отрывках. Поэт самым тщательным образом занялся правкой корректуры, так как не терпел типографских опечаток. За издание, вышедшее 21 марта, Александр Сергеевич получил 12 000 рублей: это был единственный крупный гонорар за весь 1833 год.
Продолжение: