Москва в 1812 году. Продолжение.
16. Грабеж.
Наполеон с самого начала оккупации Москвы говорил всем окружающим о своем желании водворить порядок в городе. Но расстройство в армии было очень сильно и стало давать себя чувствовать уже в первые дни пребывания армии в городе. Москвы ждали как обетованной земли.
В первый момент действительность, казалось, превзошла ожидания; дождались не только отдыха, но и громадной добычи, которую ничего не стоило взять в оставленном жителями городе. И начальники с первого дня фактически не препятствовали грабежу русского города, видя в этом нечто в роде заслуженной платы за тяжелый поход. Совершив первый рейд по домам москвичей, их кладовым и погребам, гвардия уже не походила на самое себя: «наши солдаты были одеты кто калмыком, кто казаком, кто татарином, персиянином или турком, а другие щеголяли в дорогих мехах... – писал Бургонь. - Некоторые нарядились в придворные костюмы во французском вкусе, со шпагами при бедре, с блестящими, как алмазы, стальными рукоятями».
Ему вторит капитан Майли-Нель: « У каждого входа в Кремль стояли на часах гренадеры Гвардии, одетые в московские шубы, перетянутые на поясе кашемировыми шалями...».
Основная масса Молодой гвардии была расквартирована в городе. Отдельные части заняли Подмосковье. Легкая кавалерия расположилась в Останкине. Одна из дивизий заняла даже Дмитров.
Весть о том, что Москва полна богатств, которые расхищаются, с быстротой молнии облетела все лагери, и когда возвратились первые грабители с ношами вина, рома, сахара и разных дорогих вещей - сделалось невозможно удержать солдат: котлы остались без огня и кашеваров, посланные за водою и дровами не возвращались, убегали из патрулей.
Французы разнузданно грабили московские дома и оставшихся в них мирных жителей. В письме Александру от 8 сентября французский император отписал: «Пожары санкционировали грабеж, с помощью которого солдат оспаривает у пламени то, что осталось». Эти грабежи начались уже 2 сентября. В этот день солдаты Молодой гвардии посетили «захоронения царей» в московском Кремле.
3 сентября их сменили солдаты Старой гвардии. Солдаты Легиона Вислы, также прикомандированные к императорской гвардии, но оставленные в пригороде, с утра 3 сентября один за другим начали убегать в город за добычей. Еще более «упорядоченным» стал грабеж после 6 сентября, когда большой пожар закончился. Фантен дез Одар записал в дневнике: «Регулярный грабеж... был организован. Каждому корпусу определялось, каким кварталом необъятного города он ограничивает свои поиски, и [этот] приказ привел к беспорядку».
В занятой Москве проявились самые низменные инстинкты ветеранов "великой армии". Оставшиеся жители не переставали удивляться, как быстро, разграбив чужое имущество или сняв с женщин украшения, наполеоновские солдаты пускали все это на продажу. Даже во временной резиденции Наполеона под Москвой, у Петровского дворца, куда он перевел, спасаясь от пожара, часть своей армии, прямо под его окнами раскинулась огромная "барахолка".
"Армия страшно радовалась награбленным вещам,- свидетельствует Е. Лабом,- ...лагерь совершенно не походил на армию, а скорее имел вид громадной ярмарки, где военные, преобразившись в купцов, продавали за бесценок драгоценные вещи".
«В этом до сих пор так прекрасно дисциплинированном войске беспорядок дошел до того, что даже патрули украдкой покидали свои посты», вспоминал капитан Г. Брандт. «Что было еще ужаснее, так это то, что офицеры, подобно солдатам, ходили из дома в дом и грабили; другие, менее бесстыдные, довольствовались грабежами в собственных квартирах. Даже генералы под предлогом розысков по обязанностям службы заставляли уносить всюду, где находили, вещи, которые для них годились, или переменяли квартиры, чтобы грабить в своих новых жилищах».
Коленкур писал: «Склады зерна, муки и сена, находившиеся на набережных, уцелели от пожара. Лошади терпели такой недостаток в фураже от Смоленска до Гжатска и от последнего сражения до вступления в Москву, что каждый из солдат стремился захватить больше сена и запастись им на несколько месяцев. Эти грабежи происходили 3 и 4-го. Часть продовольствия была истреблена тут же, на месте, но остатки его обеспечили нам изобилие на все время нашего пребывания в Москве и даже дали возможность кормить людей и лошадей в течение некоторого времени при отступлении.
После возвращения Наполеона из Петровского в Кремль, когда император увидел невозможность сохранить боеспособность армии в условиях узаконенного грабежа, он решил остановить дальнейшее разграбление. 8 сентября он приказал «немедленно прекратить грабеж». Но выполнить это распоряжение оказалось невозможным.
Александр АПСИТ. Грабёж французов в Москве.
Бесконтрольный грабеж Москвы Наполеону удалось остановить только к началу октября. Но к тому времени перед ним стояла задача подготовиться к эвакуации и начать отступление.
Все чины Великой армии, готовясь к эвакуации, основательно запасались награбленным в Москве добром.
Наполеон, покидая Москву, в каком-то мстительном ожесточении решил уничтожить то, что осталось. Чиновник Итасс из почтового ведомства написал 2 октября о том, что армия готова «покинуть Москву и уничтожить все запасы муки, вина, фуража и всего остального, что нельзя транспортировать, вплоть до того, чтобы не оставлять никаких ресурсов для тех жителей, которые остаются...».
В грабежах принимали участие и русские – дезертиры, крестьяне, дворовая прислуга. Иногда, найдя во французах достойных собутыльников, слуги, оставшиеся охранять барское добро, показывали своим новым друзьям тайники. По дворам ходили экспедиции со щупами в руках, отыскивая закопанное в земле добро.
Однако французы не во всякой добыче видели ценность: например, когда отыскались погреба с русской медной монетой (в Москве ее осталось на 300 тысяч рублей), французы пренебрегли ею, зато русские крестьяне, по свидетельству де ла Флиза, «вывозили ее возами, что продолжалось безостановочно несколько дней». Неудивительно, что подмосковные деревни после войны как-то враз разбогатели...
5 комментариев, последний 09 авг. 2011