Москва в 1812 году. Продолжение.
18. Жизнь при французах.
При самом вступлении французов в Москву были расставлены кавалерийские пикеты вдоль Москвы-реки и по некоторым улицам для предупреждения грабежей со стороны утомившихся и озлобленных долгим походом солдат. Эта мера не привела, однако, к желанному успеху, и уже 2 сентября к вечеру, по единогласному свидетельству русских и французских очевидцев, на различных улицах Москвы появились шайки мародеров, в первое время преимущественно из вспомогательных и союзных войск.
«В субботу, 7 сентября Наполеон вернулся в Кремлевский дворец, находя теперь свое положение в нем безопасным.
Первые его заботы были направлены на пострадавших всех сословий населения. Он приказал выбрать старшин, которые должны были заботиться о всех, оставшихся без приюта и без съестных припасов, открывать убежища, где бы могли селиться погорельцы, — всем им он обещал выдавать пайки. Затем император позаботился о больницах, которые в большинстве случаев были спасены от пожара.
Но каково было его удивление, когда ему доложили, что они находились в самом плачевном состоянии; что там не было ни врачей, ни лекарств, ни надзора; что найдено множество мертвых; что из более чем 15 тысяч привезенных раненых половина погибла; оставшиеся же в живых терпели страшные лишения. Немедленно было организовано бюро помощи из хирургов французской армии для всякого рода больных, которые должны были быть размещены в удобные дома, причем врачи обязаны были давать императору подробные отчеты о состоянии здоровья этих несчастных».
Через несколько дней по возвращении в Кремль император во всеуслышание заявил, что он принял решение и останется на зимних квартирах в Москве, которая даже в ее нынешнем состоянии дает ему больше приспособленных зданий, больше ресурсов, больше средств, чем всякая другая позиция. Он приказал в соответствии с этим привести в оборонительное состояние Кремль.
Император почти каждый день объезжал верхом различные районы города и посещал окружающие его монастыри. Он приказал устроить в монастырских стенах бойницы с таким расчетом, чтобы оборону могли вести небольшие отряды, — на случай, если армия выступит из Москвы, чтобы дать сражение неприятелю. Наполеон приказал произвести разнообразные рекогносцировки в окрестностях, чтобы разработать систему обороны в зимнее время.
К 20 сентября было организовано городское управление («муниципалитет»), высшее руководство в котором было возложено, конечно, на французов; в низших, однако, органах его должны были принимать участие и русские. «Градским головой» был поставлен купец Петр Находкин, проживавший в собственном доме на Якиманке; генерал-губернатором стал Э.А. Мортье, а потом герцог Тревизский; гражданским губернатором Ж.Б. Лессепс, командующим гарнизоном А. Дюронель. Город был разделен на двадцать кварталов; для каждого был назначен особый начальник.
У городского головы Петра Находкина было шесть заместителей («товарищей»), между которыми были поделены городские службы: «Спокойствие и тишина», «Мостовые», «Квартирмейстерская часть», «Закупки», «Правосудие», «Надзор над богослужением», «Попечение и надзор за бедными», «Комиссары и помощники».
Василий ВЕРЕЩАГИН. В покоренной Москве. Поджигатели или Расстрел в Кремле
66-летний Петр Находкин при вступлении в должность заявил французам «Как честный человек я должен прежде всего заявить, что никогда и ничего не сделаю против веры и своего государя». Французы отлично поняли, что под государем Находкин не имеет в виду Наполеона, но им было уже не привыкать: в Сретенском монастыре, уцелевшем при пожаре, священник в молитвах упоминал Александра I, а когда французы потребовали исключить из молитвы русского царя и включить императора французов, священник заявил: «Донесите своему государю, что я и под рукою палача буду молиться за императора Александра», - и французы отступились.
Жители Москвы, отказываясь сотрудничать с неприятелем, принудительно были включены в правление. Но чиновники не являлись к своим должностям.
Коленкур пишет: «Немедленно по возвращении в Москву император отдал распоряжение об устройстве парадов в Кремле; была устроена хлебопекарня; шла энергичная работа по постройке многочисленных кухонь.
Стремительно развертывались оборонительные работы. Была произведена тщательная уборка овощей, в частности капусты, на огромных огородах вокруг города. В районе двух-трех лье от города убрали также картофель и сено, сложенное в многочисленных стогах; транспорт был непрерывно занят перевозкой этих продуктов.
Для снабжения императорского двора я отобрал людей, которые должны были пустить в ход мельницу; она давала нам муку, начинавшую уже становиться редкостью. Я приказал также заготовить большой запас сухарей и соорудить сани. Словом, я приготовлял все необходимое как на тот случай, если наше пребывание здесь затянется, так и на случай отступления. Удалось организовать регулярную раздачу пайков. Работали госпитали.
Воинские отряды обходили сельские местности, чтобы раздобыть скот, который, как и мука, становился большой редкостью. Пытаясь наладить подвоз продовольствия из деревень, французы распространили листовку, в которой призывали крестьян и земледельцев привозить в город свои припасы, для скупки которых были назначены «базы» на улице Моховой и в Охотном ряду. Однако торговля быстро сошла на нет: с одной стороны, французы норовили не купить, а отобрать, а с другой – партизаны нападали на обозы и сурово карали соглашателей.
19 сентября Лессепс издал «Воззвание французского командования к жителям Москвы», в котором говорилось: «Жители Москвы! Несчастия ваши жестоки, но Его Величество Император и Король хочет прекратить течение оных». Дальше сообщалось о создании «градского правления» и об учреждении «городовой полиции». Документ заканчивался призывом: «Жители! Какой бы вы нации ни были, восстановите публичное доверие, живите как братья с нашими солдатами, дайте взаимно друг другу помощь и покровительство, и скоро ваши слезы течь перестанут».
Коленкур добавляет: «Беспорядки и грабежи - неизбежное последствие нашего быстрого продвижения были первым злом, и мы заставили крестьян чуждаться нас. От нас бежали, как от диких зверей.
Понадобилось бы некоторое время для того, чтобы завязать сношения между местными жителями и нами. Но для того чтобы понять друг друга, надо было говорить. А при настоящем положении вещей не к кому было обращаться с разговорами. Русское правительство недаром сгоняло с места все население перед приходом нашей армии. Можно сказать, что в тяжелых обстоятельствах оно не проявило недостатка ни в предусмотрительности, ни в талантах».
Внешняя сторона быта кое-как налаживалась. Федор Мускатблит пишет: «нашелся спекулянт, который открыл для французов на Знаменке ресторацию с фокусниками, певицами, танцовщицами, бильярдом и рулеткой. Прислуга ресторатора бегала за провизией по всей Москве с длинными палками, которыми она подбивала разную домашнюю птицу, излавливала ее и затем с торжеством укладывала в мешки или корзины. Другие ловили в Пресненских прудах пескарей».
В конце сентября, пишет Бургонь, «император Наполеон приказал отыскать французских артистов, живших в Москве, и велел для военной публики дать несколько спектаклей. Театр устроили в доме генерала и театрала Позднякова на Никитской улице.
Первый спектакль труппа дала 25 сентября. Постановка имела большой успех. Весь партер был занят солдатами: заслуженные, с крестами Почетного Легиона, сидели в первых рядах: оба ряда лож были наполнены чиновниками штаба и офицерами войск всех национальностей.
Всего состоялось 11 представлений. Из репертуара нынешнему человеку знаком, наверное, только лишь «Фигаро».
Сам Наполеон в этот театр не ходил: для него де Боссе организовал «домашние представления» с участием итальянского певца Тарквинио (он учил пению жительниц Москвы) и аккомпаниатора Мартиньи.
Актерам было выплачено жалованье за шесть месяцев, нарочно, чтобы убедить русских, что мы расположились провести зиму в Москве».
5 комментариев, последний 09 авг. 2011