Один год из жизни Пушкина (часть 3)
Путешествие от Москвы до Оренбурга.
25 августа Пушкин прибывает в Москву, отдает в починку свою дорожную коляску. Он расстроен: каретник предупредил, что работа займет не меньше трех дней, а он не хотел задерживаться в Москве.
Из Москвы Пушкин пишет жене: «Еду послезавтра – прежде не будет готова моя коляска... По своему обыкновению бродил я по книжным лавкам, и ничего путного не нашел... В клобе я не был – чуть ли я не исключен, ибо позабыл возобновить свой билет. Надобно будет заплатить 300 рублей штрафу, а я весь Английский клоб готов продать за 200...Важная новость: французские вывески, уничтоженные Ростопчиным в год, когда ты родилась, появились опять на Кузнецком мосту...»
А Пушкин, между тем, уже в Нижнем Новгороде. Он тревожится за семью и пишет письмо: «Мой Ангел, кажется, я глупо сделал, что оставил тебя и начал опять кочевую жизнь. Живо воображаю первое число. Тебя теребят за долги, Параша, повар, извозчик, аптекарь, у тебя не хватает денег, Смирдин перед тобой извиняется, ты беспокоишься - сердишься на меня – и поделом. А это еще хорошая сторона картины – что, если у тебя опять нарывы, что, если Машка больна? А другие непредвиденные случаи... Пугачев не стоит этого. Того и гляди, я на него плюну – и явлюсь к тебе...»
Александр Сергеевич спешит в Казань. Из воспоминаний врача и ученого Карла Федоровича Фукса: «В 1833 году А.С.Пушкин, проезжая в Оренбургскую губернию, остановился в Казани. Я имел счастье видеть этого знаменитого поэта в своем доме и провести несколько приятнейших часов в беседе с ним».
Его супруга Александра Андреевна добавляет: «Он просидел у нас до часу и простился с нами, как со старыми знакомыми; несколько раз обнимал моего мужа и, кажется, оставил нас с непритворным сожалением, сказавши при прощании: «Я никак не думал, чтобы минутное знакомство было причиною такого грустного прощания; но мы в Петербурге увидимся». Окончив говорить, он так сжал руку моего мужа, что несколько дней были знаки от ногтей. Пушкин имел такие большие ногти, что мне, право, они показались не менее полувершка».
Пребывание его в этом городе оказалось на редкость плодотворным. Пушкин писал жене: «Здесь я возился со стариками, современниками моего героя, объезжал окрестности города, осматривал места сражений, расспрашивал, записывал и очень доволен, что не напрасно посетил эту сторону...»
Вот и Симбирск. Гражданский губернатор Александр Михайлович Загряжский, состоявший в отдаленном родстве с Гончаровыми, принял его с отменной любезностью.
О посещении Симбирска сохранилось только одно воспоминание Констанции Ивановны Коротковой, бравшей уроки танцев в доме губернатора вместе с дочерью А.М. Загряжского Лизой: «Однажды осенью во время урока танцев по зале пронесся слух, что приехал сочинитель А.С. Пушкин... Мы все уже сидели по стульям и при его общем поклоне сделали ему реверанс; через несколько минут мы все с ним познакомились и стали просить его танцевать с нами; он немедленно же согласился и протанцевал с каждой из нас по нескольку туров вальса под звуки двух скрипок, сидевших в углу». (Елизавета Александровна Загряжская в 1843 году станет женой Льва Сергеевича Пушкин).
В Симбирске Пушкин узнал из письма жены о новой квартире. В ответ поэт пишет: «Если дом удобен, то нечего делать, бери его – но уж, по крайней мере, усиди в нем».
И снова, в путь. Позднее Пушкин скажет о своей работе над «Историей Пугачева: «Я посетил места, где произошли главные события эпохи, мною описанной, поверяя мертвые документы словами еще живых, но уже престарелых очевидцев, и вновь поверяя их дряхлеющую память историческою критикою».
Пушкин торопится, стремясь воспользоваться последними погожими днями осени, чтобы добраться до Оренбурга по хорошей погоде. В дороге поэт платил из расчета 20 копеек за версту за четверку лошадей (5 копеек с лошади), меняя лошадей на почтовых станциях через каждые 25-30 верст.
«Поэт в путешествии никогда не дожидался на станциях, пока заложат лошадей, а шел по дороге вперед и не пропуская ни одного встречного мужика или бабы, чтобы не потолковать с ними о хозяйстве, о семье, о нуждах, особенно любил вмешиваться в разговоры рабочих артелей», - вспоминала В.А. Нащокина.
18 сентября Наталья Николаевна переехала с Черной речки с детьми и домочадцами в дом Оливье, Лев Сергеевич, наконец, получил отставку с чином капитана. А в это время, переправившись на пароме через реку Сакмару, Пушкин приблизился к главной цели своего путешествия – Оренбургу.
Последний отрезок пути от Симбирска до Оренбурга оказался утомительным. Пушкин велел вести его прямо к генерал-губернатору В.А. Петровскому. Утром поэт пишет письмо жене: «Что, Женка? скучно тебе? Мне тоска без тебя. Кабы не стыдно было, воротился бы прямо к тебе, ни строчки не написав...» Далее Александр Сергеевич жалуется на слугу Гаврилу: «Одно меня сокрушает: человек мой. Вообрази себе тон московского канцеляриста, глуп, говорлив, через день пьян, ест мои холодные дорожные рябчики, пьет мою мадеру, портит мои книги и по станциям называет меня то графом, то генералом. Бесит меня да и только. Кстати, о Хамовом племени: как ты ладишь со своим домом? Боюсь людей у тебя мало; не наймешь ли кого? На женщин надеюсь, но с мужчинами как тебе ладить? Все это меня беспокоит – я мнителен, как Отец мой...» Это письмо, как и предыдущие Пушкин отсылает на имя Е.И.Загряжской, живущей в Зимнем Дворце.
У В.А. Петровского поэт встретился с Владимиром Ивановичем Далем. Вместе они побывали в слободе Берды, услышали рассказы стариков и старух, помнивших Пугачева лично, или по преданию от отцов и дедов. Даль рассказывает: « В Бердах мы отыскали старуху, которая видела, знала и помнила Пугача. Пушкин разговаривал с ней целое утро, ему указали, где стояла изба, обращенная в золотой дворец; указали на Гребни, где по преданию, лежит огромный клад Пугача, зашитый в рубаху, засыпанный землей и покрытый трупом человеческим, чтобы отвести всякое подозрение...»
Возвратившись в Оренбург, они узнают, что В.А. Перовский получил письмо от нижегородского губернатора М.П. Бутурлина, в котором он предупреждает приятеля, что Пушкин, очевидно, разъезжает с тайным поручением от начальства. Тогда, Пушкину пришла идея написать комедию «Ревизор».
О пребывании поэта в Оренбурге молодая жена Даля рассказывала: «Всем дамам хотелось видеть Пушкина, когда он бывал здесь. Он приезжал ненадолго и бывал только у нужных ему людей или у прежних знакомых. Две знакомые барышни узнали, что Пушкин будет вечером у мужа и что они будут сидеть в кабинете Даля. Окно этого кабинета было высоко, но у этого окна росло дерево; эти барышни влезли на это дерево и из ветвей его смотрели на Пушкина, следили за его движениями, видели, как он от души хохотал, но разговора не было слышно, так как рамы были уже двойные».
На пути к Уральску Пушкин с Далем объехал Оренбургскую линию крепостей, станицы Уральских казачьих войск. Везде их радушно встречали, а станичники рассказывали новые истории.
В станице Нижне-Озерной Пушкин услышал такую историю: «Утром Пугачев показался перед крепостью. Он ехал впереди своего войска. «Берегись, Государь, - сказал ему старый казак, - неравно из пушки убьют». – «Старый ты человек, - отвечал самозванец,- разве пушки льются на царей?».
В Яицком городке Пушкину показали старика, у которого на свадьбе пировал Пугачев. «Расскажи мне,- говорил Пушкин старику,- как Пугачев был у тебя посаженным отцом». – «Он для тебя Пугачев, - отвечал сердито старик, - а для меня он был великий Государь Петр Федорович».
Встречи и беседы с казаками дали поэту основания сказать: «Уральские казаки (особливо старые люди) доныне привязаны к памяти Пугачева. Когда упоминал я о его скотской жестокости, старики оправдывали его, говоря: «Не его воля была; наши пьяницы его мутили».
На прощанье с Уральской землей Пушкина и его спутников привезли на берег Урала к месту, где стоял тын, перегораживающий реку. Здесь Пушкина, как почетного гостя угостили свежепросоленой осетровой икрой из пойманной при нем рыбы. Об этом обычае казаков поэт писал жене: «... Накормили меня свежей икрой, при мне приготовленной...»
23 сентября Пушкин выезжает в Болдино. Из письма к жене: «При выезде моем вечером пошел дождь, первый в моем выезде. Надобно тебе знать, что нынешний год была всеобщая засуха, и что Бог угодил на одного меня, уготовя мне везде прекраснейшую дорогу. На возвратный же путь послал он мне этот дождь, и через полчаса сделал дорогу непроходимой...»