Один год из жизни Пушкина (часть 3)

Natalia, 11 апреля 2013 ( редакция: 22 октября 2019 )

Возвращение.

В Москве он останавливается у Нащокина, который знакомит поэта с невестой Верой Александровной Нарской. Позднее В.А. Нащокина вспоминала: «...В первое свое посещение Пушкин довольно долго просидел у нас и почти все время говорил со мной одной. Когда он уходил, мой жених, с улыбкой кивая на меня, спросил его:

- Ну что, позволяешь на ней жениться?

- Не позволяю, а приказываю! – ответил Пушкин».


Пушкин снова обсуждал с Нащокиным перезаклад кистеневских душ. Решили перезаложить не 200, а меньшее число. Это очень выручило бы Пушкина на первое время. Для совершения операций в Опекунском совете должен был приехать с нужными бумагами Калашников.

Но бумаги опять были неправильно оформлены: на душу оказалось только 3 десятины, а надо 5. Надежды поэта на деньги из ломбарда не оправдались: ни Пушкин, ни его управляющий не сумели по-деловому подойти к операции перезаклада. По просьбе поэта Нащокин дает ему взаймы деньги: теперь общая сумма долга составила около 4 000 рублей.

В этот раз поэт избегал визитов к московским литераторам и знакомым. Из письма П.В. Киреевского к Н.М. Языкову: «Когда он проезжал через Москву, его никто почти не видал; он пробыл здесь только три дня и никуда не показывался, потому что ехал с бородою, в которой ему хотелось показаться жене. Уральских песен, обещанных перед отъездом туда, он кажется, ни одной не привез; по крайней мере, мне не присылал».

М.А. Максимович, собиравший материалы для альманаха, в письме просил Вяземского: «В Москве никто не мог поживиться уральским златом, привезенным Пушкиным. Сделайте милость, нельзя ли достать хоть обломка от его самородков или песчинок несколько, хоть под предлогом таможенной пошлины». Пушкин не спешил обнародовать новинки, он не хотел стать легкой добычей для «альманашников». Ему надо было обеспечить семью хотя бы на год вперед, чтобы иметь возможность спокойно работать.


«При выезде из Москвы 17 ноября, - рассказывал Пушкин в письме к Нащокину – Гаврила мой так был пьян, что я велел ему слезть с козел и оставил его на большой дороге в слезах и в истерике...» «Павел Воинович утром другого дня по их отъезде на лестнице нашей квартиры нашел камердинера Пушкина спящим», - добавляет В.А. Нащокина.

«Дома нашел я все в порядке. Жена была на бале, я за нею поехал – и увез к себе, как улан уездную барышню с именин городничихи». Река Нева перед приездом Пушкина в ночь на 20 ноября покрылась льдом. Через день в Петербург возвращаются из Михайловского и родители поэта.

В письме Надежда Осиповна рассказывает: «Я нашла Александра несколько похудевшим. Натали у нас еще не была, мне не терпится посмотреть на детей. Я еще никого не видала, мы опять в Отель де Пари и в поисках домов; говорят, что занимаемый Александром дом очень красив; верю охотно: ежели платить 4800 рублей, то можно весьма хорошо устроиться».


Поздно вечером 23 ноября в половине 12 Николай I в сопровождении генерал- адъютанта Бенкендорфа выезжает в Москву, «где его не ожидали - Во дворце не было ни одной топленой комнаты – Он не мог добиться чашки чаю».


24 ноября в день Святой Екатерины Пушкин приходит поздравить Екатерину Андреевну Карамзину с днем ее именин. У нее он после долгой разлуки встречается с самыми ближайшими друзьями. Были супруги Пушкины с визитом и у Екатерины Ивановны Загряжской, а вечером они с Львом Сергеевичем были на большом рауте в австрийском посольстве у графини Фикельмон. Как всегда, Натали была очень хороша.

Вот как описывает Наталью Николаевну В.Ф. Ленц на одном из приемов: «Вдруг – никогда этого не забуду – входит дама, стройная как пальма, в платье из черного атласа, доходящем до горла. Это была жена Пушкина, первая красавица того времени. Такого роста, такой осанки я никогда не видывал – казалось, вошла богиня. Благородные, античные черты ее лица напоминали мне Евтерпу Луврского музея, с которой я хорошо был знаком. Князь Григорий Волконский, подошел ко мне, шепнул на ухо: «Не годится слишком на нее засматриваться».


27 ноября. Из дневника Пушкина: «Обсуждают очень дамские мундиры - бархатные, шитые золотом, особенно в настоящее время, бедное и бедственное». Пушкин считал это непозволительной роскошью в голодный год, а послушные верноподданные встретили это распоряжение с одобрением: «Всякая будет знать, что ей носить». В этих нарядах дамы предстали на торжественной церемонии по случаю тезоименитства Государя 6 декабря.

Один год  из жизни Пушкина. 3


«Все дамы, как в Придворном Штате состоящие, так и прочие, имеющие приезд ко Двору, были ныне в первый раз в Высочайше утвержденной для них национальной Русской одежде: дамы в платьях со шлейфами, сшитых на покрой сарафанов, и в кокошниках с газовыми фатами, а девицы в таких же платьях с короткими рукавами и в Русских на голове повязках. У Штатс–дам платья бархатные, зеленые, шитые золотом, а у Фрейлин – бархатные же пунцовые. Прочие дамы имели платья такого же покроя разных цветов, кроме выше исчисленных», - из сообщения о торжестве в «Северной пчеле».


3 декабря Государь вернулся в столицу. На весь путь из Москвы до Петербурга он затратил всего 38 часов, хотя даже фельдъегери преодолевали это расстояние не быстрее, чем за трое суток.

О цели поездки в Москву никто не знал, а причиной поездки были частые пожары. «...Жители, напуганные ими, проводили ночи без сна, укладывали свои пожитки и частью выезжали из города. Распространившийся по древней столице панический страх скоро привлек в нее неутомимого государя.

В Москве государь дважды лично участвовал в тушении пожара, а толпившийся на пожаре народ приветствовал царя громкими криками «ура!» и потом долго бежал за его коляской. Пожары прекратились, а с этим вместе возвратилось и сознание безопасности», - пишет шеф жандармов граф Бенкендорф. В Петербурге говорили о московских пожарах, но в газетах о них не рассказывали, чтобы не будоражить общественное мнение.

Родители поэта устроились на новой квартире. Надежда Осиповна пишет дочери: «Дом красивый, очень чистый, мы во втором этаже, у нас 7 комнат, платим две тысячи в год, ибо не могли найти квартиры помесячно или по полугодиям. Леон будет жить с нами, его комната самая красивая...»

Лев Сергеевич, испытывая нужду в деньгах, взял взаймы под проценты 10 000 рублей у И.А. Болтина сроком на 4 года. Из них 5 000 он истратил на оплату гостиницы, занимая номер, за который надо было платить 200 рублей в неделю. При этом он не торопился искать себе должность в Петербурге.

Год спустя Пушкину придется выкупить у Болтина вексель Льва Сергеевича. Младший брат, талантливый и легкомысленный, кутила и мот, причинял Пушкину много забот и хлопот. С.А. Соболевский, как-то после очередного крупного проигрыша Льва заметил: «Придется же Александру Сергеевичу его кормить. Кормить-то не беда, а поить накладно».