Москва в 1812 году. Продолжение.

Natalia, 26 июля 2011 ( редакция: 10 ноября 2018 )

8. Совет в Филях.
В четыре часа пополудни 1 сентября в Филях в избе крестьянина Андрея Севастьяновича Фролова у главнокомандующего состоялся военный совет. Совет проходил в обстановке секретности без ведения протокола, поэтому неизвестно количество участников (от 10 до 15 человек).
Точно установлено, что присутствовали М.И. Кутузов; М.Б. Барклай-де-Толли, как командующий 1-й армией; Л.Л. Беннигсен, как начальник Главного штаба; А.П. Ермолов, как начальник штаба 1-й армии; корпусные командиры: Л.И. Остерман, Д.С. Дохтуров, Н.Н. Раевский, Ф.П. Уваров и П.П. Коновницын; полковник К. Ф. Толь. На основании свидетельств участников войны можно предполагать, что на совете также присутствовали: М.И. Платов, К.Ф. Багговут, П.C. Кайсаров, В.C. Ланской.

Москва в 1812 году. Продолжение.


А.Д. Кившенко окончил Императорскую Академию художеств по классу исторической живописи.


Картину "Военный совет в Филях" он написал по собственному выбору темы для получения права пенсионерства с целью поездки заграницу. Это право ему было дано.



На обсуждение был поставлен только один вопрос: сражаться, или сдавать Москву без боя. Единого решения не было. Генерал М.Б. Барклай-де-Толли обосновал точку зрения о необходимости оставления Москвы для спасения армии. Его оппонентом выступил Л.Л. Беннигсен, настаивавший на сражении. Часть генералов склонялась к мысли о встречной атаке против армии Наполеона, но эта идея после критики не получила поддержки.
Совет продолжался всего час с небольшим. В результате поименного голосования мнения участников совета разделились примерно поровну. Фельдмаршал, по-видимому, довольно неожиданно для присутствующих вдруг оборвал заседание, поднявшись с места, и заявил, что приказывает отступать.
Аргументировал это решение Кутузов так: «Оставив Москву, мы сохраним армию, потеряв армию, мы потеряем и Москву, и Россию».
Беннигсен вспоминает, что мнение высказанное генералами не заносилось даже в протокол, а решение сдать Москву без боя, было принято Кутузовым еще до военного совета.

Наполеон придавал огромное значение взятию Москвы. Не случайно еще накануне вторжения, рассуждая о конечных целях кампании против России, он говорил: "Если я возьму Киев, я возьму Россию за ноги, если я овладею Петербургом, я возьму ее за голову, но, заняв Москву, я поражу ее в сердце".

Участь Москвы была решена без Ростопчина, граф даже не был приглашен на военный совет.
Известно, что из всех высокопоставленных российских государственных и военных чинов, находившихся в центре событий конца августа-начала сентября 1812 года, именно Ростопчин являлся наиболее решительным и последовательным противником сдачи Москвы.
По словам П.А. Вяземского: "Душа Ростопчина скорбела о потере Москвы". Возможно, именно поэтому он не был приглашен на военный совет в Филях, хотя за это выступали многие генералы. Скорее всего, при принятии важного решения Кутузов опасался иметь столь влиятельного оппонента, владевшего хорошей и убедительной речью, знавшего истинное положение дел в городе, а потому способного привлечь на свою сторону большинство участников совета.

Ростопчин был готов оборонять Москву. В 1812 году в Москве было около 300 тысяч жителей. Из них около 30 тысяч человек готовы были составить ополчение. В арсенале Москвы было немало оружия. Оружейные припасы – порох, селитру, свинец, ядра и пули – отчаявшись вывезти, топили в Москва-реке. Погубленного таким образом добра хватило бы на месяцы боев. Город, как показало потом пребывание французов, был полон продовольствием.

Если хотя бы в середине августа Москву начали готовить к обороне, к приходу французов их ждала бы крепость. Единственное, чего не доставало Москве для обороны – определенности в ее судьбе и решимости ее начальников. Идея обороны города должна была исходить от Кутузова: Ростопчин военного опыта имел немного, да и после вступления армии в Московскую губернию он перешел в подчинение Кутузову.

Заключая споры на совете, Кутузов заявил: "С потерею Москвы не потеряна Россия. Приказываю отступать". Предлагалось отступать на Петербург или на Нижний Новгород.
Однако эти варианты открывали Наполеону путь к провиантским складам в Калуге и арсеналам в Туле. Генерал-квартирмейстер русской армии Толь предлагал отступать на Калугу. Кутузов приказал отступать по Рязанской дороге. На первый взгляд, это было бессмысленное решение, так как, уходя на юго-восток, армия оставляла французам свободные пути и на юго-запад к Калуге, и на северо-запад к Петербургу.
Но, выйдя из Москвы, не доходя до Бронниц, Кутузов проселками перевел армию на Калужскую дорогу. На Рязань продолжал идти лишь арьергард - несколько казачьих полков, за которыми последовали французские пикеты. Так Кутузов совершил Тарутинский маневр, оторвавшись от французов, которые несколько дней не знали, где находятся русские войска.

Тарутинская позиция была очень выгодна стратегически, так как позволяла не только прикрыть Тулу и Калугу, но и угрожать французским коммуникациям к западу от Москвы.