Тушино каким я его помню

Продолжение 2.

В нашем доме, в новой квартире на кухне под окном в стене была сделана камера. Она служила холодильником зимой, а летом – камера была просто встроенным шкафом, и чтобы сливочное масло не таяло, в масленку наливали воду из-под крана.

Ещё на кухне- стояла плита, она была очень большая,а в ванной комнате была печка.

Нашу белую плиту в интернете я не нашла.

Плиту и печку топили дровами. Дровяной склад находился за школой№12, сейчас - это Милицейский колледж. Наша соседка, мама Люси Малышевой работала на этом складе и нам говорила, когда привозили хорошие сухие дрова. Дрова хранились в подвале. Даже сейчас трудно себе представить, как я поднималась с охапкой дров на четвертый этаж!

В подвале на каждую квартиру имелся чуланчик. Там же хранили картошку и соленья и варенье, а летом хранили лыжи и санки. В подвал можно было спуститься, не выходя из подъезда. По подвалу можно было пройти в соседний подъезд, а можно было там и заблудиться. Из подъезда можно было подняться на чердак. Где-то я видела, что на чердаках сушили белье, но хозяйки из нашего дома белье сушили на улице.

Белье сохло на солнышке, а летом мамочки и няньки под разговоры занимались вышиванием.

Страна залечивала свои раны после войны, а хозяйки, как могли, украшали свои дома. В моду входило «ришелье», когда вышивался гладью рисунок, а потом ткань прорезалась, образуя резную сетку. Но и старые виды вышивки продолжали существовать: гладь, стебельчатый шов, мережка. У нас вышитые «ришелье» салфетки украшали полочки буфета и этажерки, спинку дивана и радиоприемник.

Узоры и рисунки для вышивок и вязаний передавались от рукодельницы к рукодельнице. Считалось большой удачей найти новый, никому неизвестный, красивый рисунок. У каждой хозяйки была тетрадка, где хранились заветные узоры.

Каждая мама учила дочек не только как зашить и заштопать одежду, но и шить, вышивать и вязать. Каждое лето, отправляя меня на каникулы в деревню к бабушке, мама давала задание по вышивке. В дождливую погоду я старательно вышивала нитками «мулине» крестики.

Во время учебы в школе №12 организовывали выставку детских работ. Все приносили свои поделки. Володя Дубовицкий принес вышитое гладью панно: на черном фоне – яркий букет цветов. Панно было такое красивое, что я не запомнила не только другие работы, но и свою. А жил Володя в одном из трех розовых двухэтажных домов по улице Сходненская. Потом на их месте построили новый дом, на первый этаж которого переехал «Детский мир» с улицы Фабрициуса. Так что вышивали не только дочки, но и сыновья.

Даже Николай Цискаридзе на отдыхе увлекается созданием узоров с помощью вышивки. Его коллекция собственноручно вышитых салфеток превысила сотню предметов, которые он потом раздаривал.

В 50-е годы Дом моды на Кузнецком мосту выпускал бумажные выкройки разных размеров. Оставалось только купить в магазине ткань, наложить выкройку, вырезать по ней ткань и сшить платье. А позднее продавалась уже раскроенная ткань, ее надо только сшить и обновка – готова!

Лето проходило быстро, наступали холода.

В подвале первого подъезда находилась котельная, которая давала тепло нам и домам №44, №48, №50. Она работала на угле. Около дома была площадка с квадратным люком, дверцы которого были на замке. По расписанию приезжал самосвал, люк открывали, и с грохотом уголь сваливался куда-то вниз.

Помню, как-то зимой было холодно, потому что были холодные батареи, и мама послала папу к кочегару.

- Да,он просто заснул – объяснил потом папа, и батареи стали нагреваться.

Топить дровами плиту к каждому обеду – дело хлопотное, поэтому все стали приобретать керосинки. У соседки тети Вали был керогаз, который часто вспыхивал. Нас, детей посылали за керосином в лавку, которая стояла на месте дома №15 по улице Сходненской.

Потом нам провели газ, и на кухонной стене появился большой газовый счетчик. Дровяную плиту заменили на газовую, а в ванной поставили газовую колонку. В этих домах до сих пор нет проблем при отключении горячей воды.

Во всем нашем доме были паркетные полы. Их все стали циклевать: кто машиной, кто ножиком, кто стеклышком.Потом мы всей семьей решали, какой краской лучше покрасить пол. Все красили бордовой краской, ну и мы покрасили. В комнате сразу стало темно и мрачно, но уже ничего нельзя было изменить.

И только когда в продаже появилась немецкая восковая мастика желтого цвета, папа заново отциклевал пол. После мытья, пол покрывали этой мастикой и натирали до блеска щеткой. Эту нелегкую работу обычно выполнял папа, и ему на юбилей подарили полотер!

Я в середине 80-х познакомился с этой процедурой в армии. Сначала дощатый пол с помощью горячей воды и щётки отмывался до белоснежного состояния, после чего носок забивался той самой мастикой и натирался пол... Делалось это раз в пол-года. Три раза в день дневальные с помощью "машки" (швабра с прибитыми двумя щётками) и надетой на неё 24 кг гирей натирали этот пол до зеркального блеска. После этого гиря снималась и "машкой" натирались квадратики перпендикулярно направлению основной натирки. После этого посередине стелилась ковровая дорожка, по которой в течении дня и перемещались бойцы созерцавшие это произведение военного искусства...

У нас дровяные (угольные) плиты были один год. В 1956 году в дом дали газ, но отопление было от местной котельной до 80-х годов. Весь этот год в доме было очень холодно, и в дальнюю от кухонного тепла комнату меня выпускали "гулять" в уличной одежде. Год ходили с отцом в баню на Вишневую.

Каждую осень во дворе громоздились горы угля, поскольку в подземные хранилища он весь не влезал. Так как мы жили на втором этаже, черная угольная пыль за зиму все-таки проникала между рамами заклеенных окон. Да и легким нашим тоже, думаю , перепадало.

"Холодильники" в стенах кухни я встречал во вполне приличных домах 70-х годов постройки. Штука очень удобная. Но в 50-е годы появились уже электрические холодильники - ЗИЛ, Саратов. Однако в старом Тушино и сейчас можно видеть подоконники кухонных окон, сделанные под хранение кастрюль с пищей, огражденные решетками. Ну и самое простое - авоська с заморозкой, которая просто висела на улице, зацепленная за задвижку форточки. Говорят, смышленные птички лакомились.

Кочегары в котельной менялись очень часто, хотя им давалась к должности льгота - служебная квартира в полуподвале - как и дворникам. Но народ попадался действительно, как правило часто, но помногу пьющий, поэтому вместо подбрасывания угля спали, пока не попадали под карающую руку руководства.

Уголь у нас сразу загружали в подвал, а вот остатки шлака после выгрузки растаскивались по двору.

Со временем мы купили холодильник "Север"

В лихие девяностые достала 6 пачек пельменей. Дело было зимой, повесила их в авоське за окно. Через дня два-три заметила на пачке синичку. Открыла окно, сняла авоську, а там все верхние пачки проклёваны. Синички даже до пельменей добрались! Пришлось пельменину перевязать веревочкой и повесить за окно.

Продолжение 3.

Около нашего дома за высоким деревянным забором жили немцы с детьми. В заборе были щели, и мы с немецкими детьми обменивались фантиками и пуговицами. В эти щели нельзя было разглядеть, кто там, за забором. Можно было увидеть только детские ботинки и туфельки и услышать непонятную речь. Родители говорили, что там живут пленные немцы, которые бомбили наши города и убивали наших людей

Но были и другие немцы - немецкие специалисты.

Вот рассказ бывшего жителя поселка Хельмута Бройнигера:

«В 1946 году я работал инженером на государственном предприятии "Аскания", - вспоминаетХельмут Бройнингер. - Нужно сказать, что в побежденной Германии найти работу даже квалифицированному специалисту было очень трудно. Поэтому, когда в начале 1946 года под контролем советской администрации было пущено несколько крупных заводов, желающих устроиться туда оказалось очень много. Мне сразу же повезло: я стал работать на "Аскании" инженером-электриком.

Ранним утром 22 октября 1946 года в дверь моей квартиры позвонили. На пороге стоял советский лейтенант и двое солдат. Лейтенант сообщил, что мне и моей семье дается шесть часов на сборы для последующей отправки в Советский Союз. Никаких подробностей он нам не рассказывал, мы лишь узнали, что будем работать по специальности на одном из советских оборонных предприятий.

Под усиленной охраной вечером того же дня поезд с техническими специалистами отправился с берлинского вокзала. При погрузке в эшелон я увидел много знакомых лиц. Это были опытные инженеры с нашего предприятия, а также некоторые мои коллеги с заводов "Юнкерс" и "БМВ".

Большинство немецких ученых и инженеров согласились работать на СССР, но при одном условии: только не в Сибири.Эту просьбу, доведенную Лаврентием Берия до Сталина, выполнили.

Целую неделю поезд шел до Москвы, где выгрузилось несколько инженеров с семьями. Но мы поехали дальше в какой-то маленький поселок недалеко от Куйбышева. Как выяснилось, здесь расположился завод авиационных двигателей, а производство, на которое направили специалистов из "Аскании", именовалось "Опытно-конструкторское бюро № 3", или просто ОКБ-3.

На ОКБ-3 я и проработал до сентября 1950-го года, после чего вместе с семьей был переведен на один из московских заводов.

Две группы немецких Специалистов были после войны в Тушино:

1.Первая группа из приблизительно 45 специалистов, вместе с семьями всего около 150 человек, жила с конца 1946г. до лета 1949г. около Восточного моста. Место работы было близко.

Доставленная на завод №500 в г. Тушино 28 октября 1946 г. группа из Дессау под руководством Манфреда Герлаха должна была продолжить работы по 24-цилиндровому авиадизелю Jumo 224 (М-224) мощностью 4800 л.с.

В группе Герлаха было семь дипломированных инженеров Г. Зидинг, Г. Шайбе, П. Якоб, К. Копек, К. Опперман, К. Шмарье, А. Ланге и один доктор технических наук — Вернер Бек.

В те годы с жильем в Тушино было очень тяжело. Заводчане жили в основном в бараках. Для выполнения решения министерства было принято решение силами военнопленных в спешном порядке завершить строительство двух двухэтажных домов в заводском поселке Комсомольский. Каждой семье была выделена комната. Разумеется, это было далеко до того, как немцы жили в Германии, но в послевоенных условиях приходилось мириться. В доме №14, по улице 1-ая Комсомольская, в кв.20 жил сам Манфред Герлах.

2. Вторая группа немецких специалистов, к которой принадлежал я, образовалась в конце 1950г. из специалистов, которые сначала работали в разных местах Советского Союза (я, например, в Куйбышеве). Эта группа пришла в Тушино в августе 1951 года.

Нашем местом работы было КБ-1 (п/я 1323), в Москве около Сокола, дом 4 по Ленинградскому шоссе. Эта мощная научно-конструкторская организация, созданная в августе 1950 года должна была разработать систему ПВО Москвы.

Нас разместили, в обнесённом забором посёлке имени Сто. Это название пришло от того, что там были около ста маленьких, так называемых „немецких“ и „финских“ домов.

Для немецких специалистов в поселке«Управленческий» расположенном на Волге вблизи г. Куйбышева правительство выделило средства на приобретении 100 финских домиков. Я думаю, что и в Тушине так же нашли средства для строительства поселка «Сто».

Посёлок состоял из трех изолированных частей.

Ближе к Сходненской улице жили вольнонаемные специалисты. Дальше располагались немцы, за ними размещались заключенные - эти участки со строгой охраной окружали заборы.В этом сторожённом посёлке были клуб, магазин и семилетняя школа. Поликлиника находилась вне забора. Раз в неделю немецкие женщины ездили покупать продукты в Елисеевский магазин на улице Горького. Им это позволялось на особых условиях, поскольку у многих мужья занимали серьезные должности заместителей начальников лабораторий и цехов, консультантов.

Главная улица нашего посёлка была Сходненская улица. Я жил с моей семьей на Первой Первомайской улице 31. Наша дочь родилась в январе 1953 года.

В конце 1953 года мы были 97 специалистов и с членами семей в общем 240 человек. Наш почтовый адрес был: Москва, почтамт, п.я. 908.

Во второй половине 1955 года мы уехали в Сухуми (там решались проблемы создания ядерного и термоядерного оружия), откуда мы вернулись в 1958 г. в ФРГ.

Хельмут Бройнингер с внуком в Самаре. 2000 год

А вот воспоминания Карла, сына Хельмута Бройнигера:

"Я, ребенок немецкого специалиста, жил с 1951 по 1955 г.г. в Тушине в поселке примерно с 240 другими немцами.

В поселке насчитывалось около 100 домов, так называемых "немецких" - для 1 семьи и "финских" - для 2-х семей. Поселок был окружен высоким забором и хорошо охранялся. Родители могли покидать поселок только в сопровождении надсмотрщика, даже во время прогулок по лесу или купания в канале. В больничной палате также обязательно находился сотрудник КГБ. Только мы, дети, могли одни без сопровождения оставлять поселок.

Мне тогда было 7 лет и у меня, например, было задание каждый день покупать поблизости 2 л молока у крестьянина. Для этого я должен был проходить около 1 км, также и зимой при 30-градусном морозе. В поселке был клуб, магазин и школа-семилетка. В первых 4-х классах преподавание велось на немецком языке, а русский язык мы учили как иностранный язык. Некоторые из более старших немецких детей учились в русской школе № 12, расположенной вне поселка.

В сентябре 1955 г. мы должны были переехать в Сухуми, в Сухумский физико-технический институт, где немецким ученым поручили задачу разделения изотопов. Только в феврале 1958 г. мы смогли вернуться в Федеративную Республику Германию».

Немецкие специалисты уехали, а в домики из бараков въехали русские специалисты.

Спасибо!... Читаю практически, как детектив.

Из Одноклассников:

Лилия Яковлева: «Так интересно, и со всеми событиями я как-то связана. Отец мой работал в п/я 1323. Он очень хорошо отзывался про немцев работавших там, говорил, что это очень интеллигентные люди».

Галина Гусакова-Уманец рассказывает: «Когда немецкие инженеры уезжали на родину, то некоторые из них свои готовальни, из прекрасной стали, полированные, оставляли нашим конструкторам. Эти готовальни очень ценились среди наших инженеров».

Отец - инженер старой закалки - достаточно долго искал для меня - студента -первокурсника - немецкую готовальню. Достал, фирмы Riechter (могу наврать). А черчения и начерталки у нас было три семестра всего, так что передал сыну в том же состоянии. Хорошая штука, отличается качеством как маузер по сравнению с наганом (советской выделки)

Хорошие инструменты - гарантия качественного чертежа. И потом, немецкие инструменты приятно взять в руки, они красивые и выполнены словно для музейной коллекции.

У меня такой был.

При переезде нашёл свой, точно такой же.... Самое удивительное, что несмотря на свою неказистость он давал 100 очков вперёд всяким навороченным готовальням... На чертежах, которые изобиловали окружностями очень сильно бросался в глаза другой оттенок линии, сделанный карандашом и циркулем. А с "козьей ножкой" этого не случалось. А ещё в место "балеринки" пользовался различными трафаретами, типа офицерской линейки... это не только позволяло делать маленькие окружности одинаковой чёткости с основными линиями, но и значительно ускоряло процесс изготовления КД. Этим тонкостям научился, когда подрабатывал на Станции юных техников во второй половине 80-х будучи студентом, "стекля" чертежи различных моделей. Когда пришёл в НИИ после института со своим "девайсами", на меня посматривали, как на чудака... Но через год, заметил, что многие старые конструктора начали перенимать мой опыт... А потом пришёл AutoCad 11....

У меня остался только такой циркуль из немецкого набора.

Честно говоря я таких и не встречал... Тушь у нас использовалась крайне редко.

А можно и так!

Нет, Рихтер более классического вида. Не самая большая. Юзаная, с Авито.

Есть такая игрушка.

Вах!!!

А это ее советский вариант.

ГОТОВАЛЬНЯ "У14" ИЗ СССР. ВИНТАЖ. с ЯНДЕКСА

Ученическая готовальня из 14 предметов. Обыкновенные рабочие инструменты, не похожие на "винтаж".

"Винтаж" уж больно растяжимое и не одназначное понятие..... Вот если бы эти инструменты были бы напильником выточены из цельного куска рельсы в позапрошлом веке, тогда однозначно ДА.

Продолжение 4.

Когда немцы уехали, поселок заселили рабочими, а название так и осталось – «Немецкий поселок». Поселок был огромным. Он состоял из желтых немецких и финских домов.

Немецкие и финские домики от улицы отделял низкий деревянный забор, над которым свешивались ветви желтой акации. Весной мы ели желтые цветочки акации, а осенью из стручков вынимали горошинки и делали свистульки. Около домов росли яблони, которые осенью были усыпаны мелкими-мелкими красными яблочками.

Улицы в поселке назывались «1.2.3-Новопоселковые».

Клубу дали имя «Дружба» - теперь это кинотеатр «Полет». Перед кинотеатром была песочница, а вокруг стояли лавочки.

Нас, первоклашек школы 12 после уроков привели в клуб «Дружба» на прослушивание в школьный хор. На освещенной сцене стоял большой рояль.Кто-то пел под игру учителя пения, а мы в темном зале играли в пряталки.Время от времени нам делали замечание, мы на минутку затихали, а потом, снова пригнувшись, бегали между рядами. Конечно, в хор меня не записали.

В день выборов устанавливали громкоговоритель под крышей клуба, и советские песни лились во все прилежащие дворы. Нарядные родители с детьми важно раскланивались со знакомыми.В фойе продавали детские книжки, в буфете – пиво и конфеты. В комнате слева от зала показывали мультфильмы. Почему-то тогда выборы были событием?!

В клубе проходили самые веселые Новогодние елки. Сама елка стояла посередине актового зала, и вокруг нее водили хороводы в три, а то и в четыре круга. Ближе к елке хороводили самые маленькие, а чем старше были дети, тем в большем круге они ходили, а родители стояли вдоль стен.Сколько же талантов раскрывалось на тех елках: дети рассказывали стихи, пели песни, плясали, побеждали в конкурсах.

Некоторые дети ходили на елки по 2-3 раза. Они все конкурсы знали наизусть и все ответы на все вопросы.Однажды моя соседка Галя Тарасова ушла с елки с тремя подарками. И всегда в новогодних подарках были мандарины.

В поликлинике, о которой вспоминает Хельмут Бройнингер было и детское и взрослое отделения. Она находилась в одноэтажном каменном желтом здании.

Рядом, в деревянном двухэтажном доме располагалась больница. Позднее, когда предприятие построило больничный комплекс на улице Габричевского, в здании поликлиники разместились ясли, а в больнице – гостиница. Теперь на месте гостиницы и яслей - часть территории школы №1056.

В здании бывшей немецкой школы разместилась музыкальная школа.

Справа от клуба стоял магазин. Мы туда часто бегали за кукурузными хлопьями по 5 коп. Однажды в очереди передо мной стояли мальчишки, лет 8-10, подойдя к весам, они попросили на все деньги взвесить им компот из сухофруктов и протянули горсть монет. Продавщица уговорила ребят купить конфеты «цветной горошек». В хлебном отделе работала мама Тани Филипповой.

Мы ходили в школу со стороны поселка. Вдоль дороги были вырыты дренажные канавы. Они всегда были полны воды. С первыми заморозками вода замерзала. Эти канавы всю зиму были покрыты льдом, и мы катились по льду до школы за считанные минуты.

В 3-м классе наше звено решило разводить кроликов. Мой одноклассник Денисенков, или Денисенко жил в немецком поселке, и у его родителей были кролики. Его отец выделил нашему звену двух ушастых. После уроков мы навещали кроликов. В сарае не было освещения, свет проникал через маленькое окошко. Пушистые кролики прыгали, шурша соломой, и всегда что-то жевали. Их так хотелось погладить, но они были в клетке.

Полюбовавшись кроликами, мы шли потом к Западному мосту, в овощной магазин.Там мы у продавцов выпрашивали капустные листья для наших подшефных. Это хлопотное занятие звену быстро надоело,и скоро наши кролики зажили прежней жизнью.

Сентябрь 1966 года. Я работаю на телеграфе, разношу телеграммы. Поздний вечер. Пришла срочная телеграмма, несу ее в один из домов немецкого поселка. Дом этот стоял на пересечении Нелидовской и Новопоселковой улиц. Фонарь слабо освещал крышу немецкого дома, дорожки и кусты акации. Все жители «немецкого» поселка разошлись по домам, на улице – никого. Я подошла к калитке, вижу,на крыльце около двери лежит большая собака и спит. Я потопала ногами, похлопала калиткой, а собака и ухом не ведет.

Темно. Время идет, а собака не просыпается. Я еще постучала, а из дома никто не выходит. Тогда я пошла вдоль забора, зашла за угол, вижу, что одно окошко светится: значит, в доме есть люди. Решила перелезть через забор.Подошла к окну и постучала.

- Что случилось? – мужчина выглянул в окно.

- Телеграмма!

- Стойте, не шевелитесь!

Он ушел, оставив меня в растерянности.Через несколько секунд он подошел ко мне на улице.

- Разве можно так рисковать? Ведь собака могла вас покусать!

- Так она же спит!

Я вручила ему телеграмму и поспешила на почту.

В одном из домов на 3-ей Новопоселковой улице жила учительница французского языка Альбина Федоровна Яблонская.В то время как-то по-другому относились к учителям, с уважением, с восхищением. Учителя не были похожи на родителей, они были окутаны загадочными тайнами. Однажды Альбина Федоровна пригласила нас, несколько учеников 5-го класса, к себе домой. Учительница показала нам настольные игры, книжки на французском языке, песенники. Занятие было в самом разгаре, когда в комнату вошел ее муж с маленьким ребенком на руках. Он был высоким, стройным и красивым. Они о чем-то говорили, а мы с восхищением разглядывали другую женщину, не похожую на строгую учительницу Альбину Федоровну. Эта семейная сцена нас покорила, с тех пор мы, хранители тайны, старались учиться только на «пятерки».

Прошли годы. Позади школа и институт. Работа на «Молнии» была интересной и увлекательной. Как-то для решения вопроса меня направили в другой отдел, к специалисту. Он в свою очередь посоветовал обратиться к человеку, сидевшему у окна: «Подойдите к Яблонскому!»

- А не тот ли он Яблонский, у которого жена – учительница?

- Тот, тот!

Я пыталась вспомнить того, молодого человека и не смогла. Увы! Но я вспомнила, то ощущение счастья, чужого счастья, которое испытала тогда, в детстве. Как давно это было!

Когда-то Тушино было областным городом в Московской области. Тогда Москва кончалась районом Сокол,

Наталья, вы заблуждаетесь. Тогда зап. граница Москвы была где сейчас ст. метро Щукинская, а северная доходила до Окружной ж/д ст. Братцево и даже захватывала часть Химкинского в-ща (где ЦСК ВМФ).

Район где Сокол назывался Ленинградский

Мне кажется, это не противоречит словам Наталии. Ведь ближайший к Тушино район Москвы действительно начинался от Окружной железной дороги. А затем явный разрыв до старого Тушина в виде поселков Покровского-Глебова-Стрешнева.

Я спорить с Вами не буду, вероятно, я немного ошиблась. Но тема называется: «Тушино, каким я его помню». Так я помню, что все городские автобусы Москвы имели конечную остановку у метро «Сокол». У метро было много диспетчерских домиков.

Не все. № 160 ходил до Аэропорта. Я после запуска маршрута стал пользоваться им (уж больно далеко от метро "Сокол" была конечная 102-го). Хотя это исключало посещение магазина "Фото" и углового книжного магазина.

И еще какой-то. 62-й?

А конечная 102-го рядом с "Алмазом" была, правильно?

С вашей подачи вспомнил что на "Аэропорте" ( с 1968 года, сверил по справочнику) была конечная и для 160-го и для 102-го. Выбор был - один из них был более быстрым, он ходил с меньшим количеством остановок. Кажется 160-й.

102 был у "Бериевского" КБ (Алмаз).

Точно, 160-й.

А еще до Сокола ходила маршрутка - микроавтобусы РАФ, стоять нельзя, проезд 20 коп. А где в Тушино у нее была конечная?

Вы все мне рассказываете про 1968 год, а я вспоминаю 1955 год.

Да, были два автобуса, которые в 1968 году заворачивали у "Аэропорта", это 102 и 160. Конечная остановка была на Фабрициуса, около ковша. 102 шел по Свободе, а 160 шел по Сходненской.

Автобус 62 ходил до "Алмаза" мимо двух территорий "500" и долго стоял на переезде при выезде на Волоколамку.

Правда с застройкой аэродрома маршруты автобусов часто менялись.

Natalia права - 62-й оказывается ходил в разное время и до Сокола и до Аэропорта. Начиная с 1951 года!