Тушино каким я его помню

Давайте что-нибудь повеселее зарядим.... ну например История тенниса Северного Тушино... не какого-нибудь пинг-понга, а настоящего взрослого тенниса доЕльцинского периода. Если не изменяет память, на конец 80-х в Северном Тушино было как минимум 4 приличных теннисных корта.

Далеко не отходя от темы шлюза...

7 ноября в давние годы. Мостика над шлюзом №7 еще нет. Пока его не построили, жители Иваньково и все желающие погулять в парке (тогда многие его называли "Иваньковский лес") проходили прямо по воротам нижней камеры шлюза. Но для этого ворота должны быть, естественно, закрыты. Летом, кстати, добавлялась переправа на лодке за пятак.

Выветрить алкоголь, принятый при смотрении по ТВ парада и демонстрации, прогулявшись в лесу, набралось уже несколько десятков человек. Однако ворота никак не закроют. Навигация еще не закрыта, и в шлюзе мечется один небольшой кораблик-сухогруз. Закрыть ворота можно только после того, как он кормой и носом пришвартуется к рымам-поплавкам, которые поднимаются-опускаются вместе с уровнем воды.

Всё бы ничего, но из всей команды хоть как-то дееспособны один матрос на палубе и кто-то (может, капитан) в рубке. Дееспособность выражается в способности осуществлять какие-то действия. Но пьяны оба изрядно, поэтому действуют полностью рассогласованно. Капитан утыкает с разгона нос судна в бетонную стенку шлюза. Матрос на полусогнутых, описывая синусоиду, пробегает необходимые тридцать метров, но вмешиваются высшие силы в лице сэра Ньютона, и нос предсказуемо отходит от стенки за это время метра на два. Слава богу, чувство самосохранения срабатывает, и матрос останавливается. Капитан дает задний ход, матрос (плохой спринтер) бежит на корму, которая издевательски отходит от стенки как раз на расстояние, которое не преодолеть. Багор матрос не использует, и слава богу. Усложненная задача ему была бы точно не по зубам, и история могла бы перестать быть томной.

Надо сказать, что утром выпало довольно много снега, который лежит белой массой на всех горизонтальных поверхностях Тушина.

Публика начинает утомляться некоторой однообразностью спектакля. Сначала народ посмеивался, потом мужики начали комментировать действия команды. Чем дальше, тем эти комментарии становились неодобрительными, а потом и просто нецензурными. Наконец, наиболее активные перешли от слов к делу и начали обстреливать матроса снежками. Расстояние небольшое, кидать вниз удобно, и прямые попадания не заставили себя ждать. Несколько ударов речник перетерпел. Но после попадания по голове у него сработало какое-то реле. Забыв о швартовых концах, он вступил в неравную дуэль на снежках. Это вызвало прилив энтузиазма, и вместо пяти его стали обстреливать пятнадцать снайперов. Противник с позором ретировался внутрь надстройки.

Я человек правдивый. Поняв, что ждать еще долго, наша компания изменила планы, и мы просто ушли. Поэтому придумывать про суд Линча, Синопское сражение и битву у Мидуэя я не буду. Но, думаю, что, когда кораблик поднялся в камере шлюза, горячие головы вокруг еще оставались...

смешно и мастерски

ЛЕГЕНДЫ И МИФЫ СТАРОГО ТУШИНА

КАРИНЕ

Эту будку знает каждый тушинец со Свободы. Рядом со знаменитыми автоматами газированной воды, на углу с не менее знаменитой парикмахерской, в 60-х стояла деревянная будочка. В этой будке с раннего утра до позднего вечера раздавалось легкое постукивание. Мирно прогуливающимся никуда и никогда не спешащим провинциальным тушинцам, вероятно казалось, что это азбука Морзе замаскировавшегося американского шпиона, или стук сердца в последней стадии аритмии того же шпиона, потрясенного успехами социалистического строительства. Но только посвященные знали - это дядя Зураб, холодный сапожник, мастер - волшебник самого черного на свете гуталина и самых блестящих ботинок, творит чудо. Гуталин действительно был отменный. Мои школьные блестели и пускали зайчики. В детстве обувь снашивается очень быстро. Набойки на каблуки дядя Зураб ставил почти каждый месяц. И еще титановые подковки / это когда на 82-м строили «сотку»/, чтобы долго не стирались. Идешь, цокаешь по асфальту как конь, а чиркнешь - искры летят. А белые шнурки любой длины / на 82-м применили новый материал/! Хоть метр, хоть полтора на заказ. Какие только кренделя и узлы не завязывали на кедах!
В начальных классах я сидел за одной партой с его внучкой. Худенькая черноглазая девочка Карине. Учительница назначила ее санитаркой. Более въедливой не видел никогда. Она бесцеремонно заставляла показывать не только руки, но и шею и даже уши. Это было слишком! Такое попрание свободы личности невозможно терпеть.

На малом канале у бани был небольшой бочажок с лягушками. Вот там - то и наловил парочку. Перед первым уроком Карине выстроила нас в шеренгу и начала экзекуцию. Дошла очередь и до меня.

-Руки! - Показываю тыльную сторону двух кулаков:

- Переверни!­­ Покажи ладони!
Переворачиваю и разжимаю кулаки. Две зеленых противных лягушки как прыгнут.
Визгу-то! Визгу!
С тех пор я сидел на "камчатке" один. Это было во втором. А в четвертом меня выбрали председателем совета отряда, и я стал главнее. С тех пор в классе царила организованная анархия. Карине меня презирала. Очень надо!
Зураб и его большое семейство жили на Свободе в доме 19/1.
Как – то в седьмом, проходя мимо, увидел их всех в сборе. Отъезжали на дачу. Во дворе стояло авто, чудо техники ХХ века, «Линкольн» - кабриолет. Вокруг толпились мальчишки, и было на что посмотреть. Бликующие на солнце никелированные детали бамперов, радиаторной решетки, фар и подфарников. Голубоватое лобовое стекло отражало небо, в котором плыли белые кудрявые облака. А окрас самой машины скорее можно было назвать цветом бедра испуганной нимфы. Я как встал, так и заколдобился.

И тут меня заметила Карине.

- Чего застыл, проходи!

«В зобу дыханье сперло» так, кажется, метко выразился наш знаменитый баснописец. Такой же «Линкольн» я видел на американской выставке в Сокольниках в 59-м. С тех пор этот автомобиль стал для меня символом прогресса, свободы и демократии. Правда, в таком же, только черном убили Кеннеди! Джона Фицджеральда жалко. Эта смерть буквально потрясла и не только меня. Весь советский народ. Конечно, мы понимали, что американцы во главе с Кеннеди – враги, но он был такой обаяшка. И еще не могли себе представить, что вот так можно запросто взять и убить среди бела дня самого президента! Какие же мы были наивные?!

- Хочешь, приходи завтра вечером в шесть к будке деда. Придешь?

Кровь прилила к лицу.

- Да, приду!

На следующий день я не мог найти себе места. Стрелки часов стояли как приклеенные. Три розы, которые сорвал на клумбе в соседнем дворе, медленно и обреченно засыхали в пол-литровой банке. Стрелка на брюках никак не получалась. Все валилось из рук.

Наконец, без десяти! Побежал!

По - моему это был мировой рекорд. На часах, на остановке «Улица Мещерякова» - без семи. Потом шесть. Потом пять минут седьмого. Десять минут! Двадцать! Сорок!

Дядя Зураб все стучал и стучал своим молотком, потом приоткрыл занавеску и грустно сказал:

- Сынок, не жди, она не придет! Скажи спасибо, что она испортила тебе только один день, а не всю жизнь! Ох, эти женщины!

Я понял, это была месть за лягушек! Пять лет спустя! О, ЖЕНЩИНЫ!

Спасибо!... О женщины, коварство Ваше имя....

Девушка в "Балтику" поздно пошла,

Пиво, попкорна и Колы взяла.

Утром проснулась - чужая кровать!

Телепортация видать!

Это ваше воспоминание - чудесно, но зачем так думать о всех девушках.

Дамы всякие нужны... Дамы всякие важны!

Из "Клуба 12 стульев" Литературки

Помню, во время антракта

В зале зажегся свет

И незаметно как-то

Мы забрели в буфет.

Помню, я взял, увлеченный

Твоей колдовской красой,

Два бутерброда с копченой,

Два — с докторской колбасой,

Бутылку московского пива

И десять конфет «Каракум»...

Ах, как давно это было,

А в памяти все берегу!

Спасибо. Приятно слышать от мастера

ко всем девушкам отношусь толерантно:

Девочка в парте наш­ла телефон.

и ещё:

ЛЕГЕНДЫ И МИФЫ СТАРОГО ТУШИНА

ПСИХ?

Он почти ничем не отличался от окружающих. Чуть выше среднего, худой, двухдневная щетина, кепка и пальто в любое время года. Ну и что? А что есть нормальность? Похожесть на всех? Мимикрия в толпе дебилов? Да, он был свободен и этим не походил на всех нас, нормальных. Мы все без исключения озабочены довлеющим желанием лидерства, первенства во всем от глобальных вопросов до мелочей. Постоянным стяжанием благ. Собственной экзистенциальностью. Это бесконечное стремление к поиску удовольствий, развлечений, денег, наконец, делает нас рабами собственного эгоизма, он как ненасытный вампир требует все новых жертв себе. Мы служим ему. Здоровье, молодость, талант, сила, правда - все бросается на жертвенник этому идолу.

Это нормальность?!

Мы с приятелем удобно устроились в скверике напротив ДК «Красный Октябрь» на Вишневой. Борис «сдувал» у меня домашнее задание. Пригревало майское солнышко. На краешке нашей скамейки сидел невзрачный человек лет тридцати пяти - сорока. Обычный человек в пальто. Поначалу я даже не обратил внимания. Борька уже заканчивал писанину как вдруг до нас донеслось: -

Месяц рожу полощет в луже,

С неба светит лиловый сатин.

Я стою никому не нужен,

Одинокий и пьяный, один.

А хорошего в жизни мало,

Боль не тонет в проклятом вине,

Даже та, что любил, перестала

Улыбаться при встрече мне.

Незнакомец читал стихи. Это был Есенин. Тогда в 60-х его почти не печатали, во всяком случае достать книгу стихов было невероятно трудно. У меня был маленький сборничек, кое-что знал наизусть. Внезапно незнакомец замолчал и посмотрел на нас. Его глаза улыбались. Я не вытерпел и продолжил:

А за что? А за то, что пью я,

Разве можно за это ругать,

Коль на этой на пьяной планете

Родила меня бедная мать.

Я стою никому не нужен,

Одинокий и пьяный, один.

Месяц рожу полощет в луже,

С неба светит лиловый сатин.

Он встал, подошел, слегка поклонился и протянул руку:

- Глеб.

Так мы познакомились. С тех пор я приходил сюда один без друзей.

Все что удалось узнать о Глебе: он окончил два медицинских института, был ассистентом известного кардиолога. Потом болезнь. Какая не знаю. Да, речь его была прерывистой и странной. Иногда, увлекшись, он внезапно замолкал и продолжал только после долгой паузы. Но, когда читал стихи, остановок не было.

Ты помнишь ли, ах, ваше благородье,

Мусье француз, говенный капитан,

Как помнятся у нас в простонародье

Над нехристем победы россиян?

Хоть это нам не составляет много,

Не из иных мы прочих, так сказать;

Но встарь мы вас наказывали строго,

Ты помнишь ли, скажи, е*ена твоя мать?

-Знаете это откуда? -

Конечно, я не знал.

-Это Пушкин Александр Сергеевич! Из стихотворения «Рефутация г-на Беранжера».

Написано в 1827 году...

И началось. Говорил он долго. Можете представить где была моя челюсть.

Грешно после Пушкина, но я в то время баловался рифмами. Прочитал, вернее только начал:

Город губ, город страстей,

Затемненные окна прячут постель...

Стоп, стоп! Это ваше? Сережа, вам сколько лет?

-Пятнадцать в конце года будет.

-Знаете, Сережа, рановато, рановато об этом. Вот послушайте:

Я вас любил: любовь еще, быть может,

В душе моей угасла не совсем;

Но пусть она вас больше не тревожит;

Я не хочу печалить вас ничем.

Я вас любил безмолвно, безнадежно,

То робостью, то ревностью томим;

Я вас любил так искренно, так нежно,

Как дай вам Бог любимой быть другим.

-Ну, это вы знаете, а вот:

...Ты снилась мне беременной, и вот,

проживши столько лет с тобой в разлуке,

я чувствовал вину свою, и руки,

ощупывая с радостью живот,

на практике нашаривали брюки

и выключатель. И бредя к окну,

я знал, что оставлял тебя одну

там, в темноте, во сне, где терпеливо

ждала ты, и не ставила в вину,

когда я возвращался, перерыва

умышленного. Ибо в темноте

—там длится то, что сорвалось при свете.

Мы там женаты, венчаны, мы те

двуспинные чудовища, и дети

лишь оправданье нашей наготе...

-Знаете кто это? Бродский.

Это имя мне ничего не говорило, но ритм завораживал! Этот ритм был похож на звучание сурдинки, гипнотизирующей змею. Ему категорически не нравились мои стихи.

Иду в бреду,

Бреду в бреду.

Куда иду? Зачем иду?

Быть может скоро упаду

Росой на скошенном лугу.

Быть может скоро прорасту

Травинкой, нежным стебельком,

Быть может дам тепло костру

И обогрею чей-то дом?

-Ну, знаете это вообще никуда не годится!Полно вам, дружок, изображать из себя мизантропа.

Странно это очень странно,

Ловлю рукою сигаретный дым.

Ищу в твоих глазах, себя обманывая,

Хоть искорку, хоть капельку любви…

-Серж, бросьте этот жанр, оно вам не по зубам!

В этот маленький мир

Иногда врывается эхо,

И лопается тишина

Натянутой струной,

И рушатся вдруг дворцы,

И лед вздымается в реках,

И пожелтевшие травы

Снова встают стеной.

В эти мгновенья я слышу

Это пришел апрель.

И барабанит по крышам

Радостная капель.

Воздух пьяняще горек,

Как забродивший квас.

А над зеленым морем

Радуга разнеслась.

Словно по небу тропка-

Хрупкий и призрачный мост.

Солнце запуталось робко

В кроне твоих волос.

По облакам как по насту,

Нежный роняя взор,

Сходишь упрямо и властно,

Словно судьбы приговор.

Кто ты, богиня ли, птица?

Радость несешь иль беду?

Может быть все это снится

В пьяном похмельном бреду

День угасает закатом,

Прячась за край земли.

Пахнут полынью и мятой

Влажные губы твои.

Полно, полно, ну это ничего... Хотя....

И начинается такой разбор, от которого не только стихи, но и собственный некролог писать не захочешь.

Он был верующим, ездил в Храм Всех Святых на Соколе.

Блаженны нищие духом -воистину это о Глебе. Судя по одежде, много добра он не накопил.

Да, блаженны в смысле барахла-имущества- именно они получают наградой легкий евангельский дух, освобождаются от пут земных. Но не имеющие здоровья и молодости, некрасивые, неталантливые, неудачники тоже блаженны. Ибо у них внутри нет самого грозного врага- гордыни. Потому что гордится им нечем.

Я не знал каким был Глеб до болезни, может быть таким же как все. Но думаю, именно болезнь оторвала его душу от груза земных забот. Я не знаю жил ли он один, кто за ним ухаживал, что он ел и ел ли он вообще. Глядя на его худобу, можно было предположить, что питался он плохо.

Я смотрел на него и думал о себе. Что впереди? Конечно хочется и успеха, и достатка. А потом что? Ну, хорошо, вот комфорт как некое богатство, будет ли свободна от него моя душа, мое сердце. Можно ли, не владея, владеть им, обладая, быть свободным от зависимости от него?

Может быть такая «ненормальность» гения и есть освобождение от проблем мира сего, от надуманных долгов и «аксиом», ненужных воспоминаний и ассоциаций? Быть искренним, чистым, непосредственным, жить сиюминутно, быть как дети, смотреть на мир светлыми глазами не это ли счастье? Может Глеб, несмотря на кажущуюся странность, уже познал эту истину, а познав ушел, ушел в себя навсегда. Сейчас бы мы сказали дауншифтинг. Он был счастлив! Буквально светился и согревал.

-Вот послушайте, Серж, это Альбер Камю:

Я до рожденья мертвым был!
Миллиарды лет скитался во Вселенной!
Был Космоса частицею нетленной,
И в океане Вечности парил!

Помимо воли, вырван в мир живых,
Порой я чувствую себя в пустыне.
Там одинок, я индивид отныне.
И абстрагируюсь от форм былых.

Зачем я создан, вырван я зачем?
Из мира грёз да в океан страданий?
В Мир слов пустых, несбывшихся желаний,
Скажи мне, Господи, зачем???

Глеб ушел через год с небольшим...

P.S.

Он был городским сумасшедшим,

Он жил на Вишневой, где Сбер.

В той жизни моей, прошедшей,

Он часто ходил в тот сквер.

Тот сквер, что напротив ДК.

Скамейки и в лужах вода.

Откуда жизни река

Меня унесла навсегда.

В любую погоду в пальто,

И в кепке, небритый, хромой.

Потертый пиджак наголо.

К нему по дороге домой

Я часто из школы спешил.

Зачем? Сам не знаю! А вдруг

Меня тогда заразил

Его искрометный недуг.

-Он - шизик!- кричали друзья.

-Он - псих! - повторяли враги.

-С ним рядом никак нельзя!

-Окстись, отряхнись, беги!

Но я приходил каждый день,

Пока не ушел он прочь.

Тогда расцвела сирень.

И соловьи всю ночь.

А как он читал стихи!

Я был навсегда поражен.

Как будто свои грехи

Срезал по живому ножом!

Как будто, срывая плоть,

Счищая коросту зла,

Он рвал в своем сердце злость,

До боли, до крови, до дна!

«Мы живем, под собою не чуя страны,

Наши речи за десять шагов не слышны».

Он читал, и казалось мне, там

На соседней скамье – Мандельштам!

А вон там Пастернак с папироской

Повторяет медленно строку:

«Гул затих. Я вышел на подмостки.

Прислонясь к дверному косяку».

Вон Цветаева сидит в красивой шали.

Бальмонт что -то Белому твердит.

А Ахматова из-под вуали

Очень строго на меня глядит.

Северянин галантно щурится

И, шатаясь, подходит к нам: -

Миль пардон, моя, б-ть, не курится!

Что за папиросы, трам- там-там!

По соседству пьяница Есенин

Разливает водку на троих.

И читает, стоя на коленях,

Покаянный свой великий стих:

"Друг мой, друг мой,

Я очень и очень болен.

Сам не знаю, откуда взялась эта боль.

То ли ветер свистит

Над пустым и безлюдным полем,

То ль, как рощу в сентябрь,

Осыпает мозги алкоголь".

А еще вон там Великий Пушкин

Разливает гавайский ром.

И в вуальке милая старушка

Тихо плачет о чём -то своем.

И я тоже плакал как ребенок,

Потому, что просто хотелось плакать!

А на ветке уж сидел бельчонок

И махал нам приветливо лапкой.

Так «гудели» мы до самой ночи,

И читали стихи взапой!

Пока местный уборщик- рабочий

Ни гонял нас поганой метлой.

2021

Душевно... Начинаю читать по вечерам "Тушинский хомяк"...

И... спасибо!

P.S:

"Месяц рожу полощет в луже,

С неба светит лиловый сатин.

Я стою никому не нужен,

Одинокий и пьяный, один.

А хорошего в жизни мало,

Боль не тонет в проклятом вине,

Даже та, что любил, перестала..."

прямо про моего школьного друга с Фомы, Лёху...

из прошлого:

Усталые лица.

Уставшие люди.

Пустые глазницы

Как дула орудий.

Кухарки, портнихи,

Доценты, министры,

Таланты и психи,

И коммунисты.

Спешат по делам,

По домам, магазинам.

Спешат дяди Коли,

Альфреды и Зины.

Спешат и мелькают сутулые спины.

Уставшие лица.

Уставшие люди.

Мелькают как спицы.

Но кто же их крутит?!

Москва 1966 г.

Загадка.

Умный, интеллигентный мужчина пригласил скромную женщину на квартиру.

Налил бокал вина. Она выпила.

Мужчина достал четыре бокала и разлил по ним вино.

Женщина пригубила только два.

Тут скрипнула дверь, и из кухни вышел хозяин квартиры….

странный пост

Это загадка. Ответьте, что это такое?

вот вам мой ответ:
Разврат - это частый грех блудом или прелюбодеянием с разными лицами. Разврат бывает тайный. Речь идет о том, что умный интеллигентный мужчина (или женщина) тайно приводит или приглашает себе в дом для удовлетворения похоти то одну, то другую непотребную скромную женщину (мужчину) или же вне своего дома пользуется каждой возможностью обольстить и склонить ко греху лицо другого пола. Разврат бывает также публичный в так называемых публичных домах.

Не верно! Смотртие шире.

Липла муха-цокотуха

Как интересно!

Какие люди собрались сегодня!

И это -в Тушино!..

Когда такое было!

Дамы и господа...

товарищи! Родные люди!

Прислушайтесь!

Мы не враги друг другу!...

вот и я говорю: Счастье- это когда у тебя все дома!

Я эту загадку перевела на ваш язык, с вашими героями, а вы даже не хотите внимательно эту загадку про-чи-тать.

да, интересная загадка...

и хочется ответ -

тот который без остатка...

и тот - который без "конкрет"...

я понял, Вам за девушек стало обидно. Специально для Вас с уважением переписал пост:

это фотография 1960 года. Огромная куча щебня на месте будущей пристани для Бурана. Если присмотреться, в центре видна звезда на шпиле Речного вокзала. Надо увеличить. Я второй слева. Вопрос: А что этот причал уже готовили под Буран?

Совершенно точно - нет... Это могло быть связано с гидродромом.

Учитывая, что сама оригинальная программа Спейс Шаттл НАСА стартовала только в 1971-м году, то вряд ли.

убедительно. Благодарю.